**1960-е. Домохозяйка Анна.**
Она нашла в кармане его пиджака чужую помаду — ярко-алую, не её оттенок. Мир сузился до размеров кухни, где на плите тихо кипел борщ. Она не сказала ни слова, лишь вытерла руки о фартук и продолжила гладить его рубашки. Развод? Соседи зашепчутся. Детям что сказать? Она спрятала помаду в шкатулку с пуговицами, будто закопала свидетельство собственной несостоятельности. Предательство пахло теперь не только чужими духами, но и стыдом — её собственным, за то, что молчит.
**1980-е. Светская львица Ирина.**
Сплетню о муже и молодой балерине ей шепнули меж тостов на вернисаже. Она не дрогнула, лишь поправила жемчужное ожерелье. Измена была не личной драмой — а угрозой репутации, общему счету в банке, фотографиям в глянцевых журналах. Она не устраивала сцен. Вместо этого наняла частного детектива, а через месяц «неожиданно» появилась с любовником мужа на закрытой вечеринке — как давняя подруга. Его унижение было изящным и публичным. Война велась без единого выстрела, но с безупречным макияжем.
**Конец 2010-х. Адвокат Марина.**
Она обнаружила переписку в облачном хранилище, к которому у них был общий доступ. Не излияния чувств — сухие переговоры о бронировании отеля, смайлики, которые он ей никогда не ставил. Сердце не упало, а будто заледенело. Она не плакала. Взяла ноутбук, открыла файл с брачным контрактом — тот самый, который он когда-то называл «недоверием». Заварила кофе, села составлять список раздельного имущества. Предательство было не концом мира, а пунктом в повестке дня, проблемой, требующей алгоритма, а не слез. Боль придет позже, вероятно, но сейчас у нее на это нет времени — в десять утра совещание.
